ЛЕСНОЙ РУЧЕЙ

Душа внезапным светом озарится,
Но день осенний мигом догорит.
Что не успел – о том досвищет птица,
Лес дошумит, ручей договорит.

Вся грусть моя здесь ничего не значит,
И никому нет дела до того,
Что над ручьём чудак какой-то плачет
О том, что счастья нету у него.

Знакомо всем, что сладость есть в обидах,
Ну кто хоть раз себя не пожалел?
Я знаю жизнь, она проста, как выдох.
Дышал и я, но мир не обогрел.

Я обниму холодную берёзу,
Взгляну на мир и снова удивлюсь,
Что так светло сияет он сквозь слёзы,
Пой, птица, пой... Сейчас я улыбнусь.

Я равновесья в мире не нарушу,
Что даром взял, то даром отдаю,
Я на три части разрываю душу –
Вот птице, вот берёзе, вот ручью...












СВЕТ ЗОЛОТОЙ

Думал – всё впереди,
За горою, за тем поворотом...
Но смутилась душа
От шагов, что уже под окном.
Крикну я: «Заходи!» –
И не буду расспрашивать: «Кто там?» –
От тебя не запрёшься,
Ты сквозь стены проходишь, как гром.

Что-то стал по ночам
Я всё чаще поглядывать в космос,
Что-то стал я с участьем
Заглядывать встречным в глаза.
Ты идёшь, как зима,
Узнаю твою грозную поступь –
Вон качаются люди,
Как от ветра речная лоза.

Ах, как мир засиял,
Золотой он, зелёный и синий,
Жизнь однажды пришла,
Но проходит, как всякая боль.
Ты идёшь по земле,
И холодный, сверкающий иней
На пути роковом
Проступает, как горькая соль.

Вот и чаша твоя,
И питьё в ней замешано круто,
А горька до того,
Что не знаю я, чем и запить...
Паренька пощади,
Отведи ему с бритвою руку,
Подскажи дураку,
Что его ещё будут любить.

Ты в любые дома
Входишь так – без звонков и без стуков,
Ради дружбы со мной,
Ну хоть деда того уступи,
Пожалей старика,
Дай ему дорастить своих внуков,
Намекни, что пора, но не слишком его торопи.

Ой, на синих лугах
Только чёрные кони пасутся,
Только свет золотой
Осыпается с неба, как рожь.
Дай секунду одну,
Дай на родину мне оглянуться!..
Но молчишь ты, молчишь...
Оглянуться и то не даёшь.

Ты меня поведёшь
По заброшенным этим просторам,
Дом стоит в стороне,
Покосишься на эти огни
И захочешь войти –
Отвлеку я тебя разговором,
И ты мимо пройдёшь,
Но поёжатся зябко они.

Ты идёшь, как ледник,
Узнаю твою грозную поступь,
Ты вздохнула и вот –
Даже листья с дубов сорвались...
Положи ты меня
На холме у того перекрёстка,
Где небесная птичья дорога
И путь человечий
Сошлись.

ПРОЛОГ

   1

Ты думал, что тебя не словят,

Но выйдет всё наоборот –

На перекрёстке остановят

И крикнут:

– Руки на капот!

-

– А ну без грубостей, вот так-то…

Я чист, спросите у жены…

Нет ни улик у вас, ни фактов,

Вы доказать ещё должны!..

-

Но по задворкам незнакомым

Тебя, как сволочь, повлекут,

Ты покоришься их законам:

«Шаг вправо-влево и – убьют…»

-

Ты будешь думать: «Ну да ладно,

Ведь я ж ни в чём не виноват…»

Но будут встречные злорадно

Бросать в лицо:

– Попался, гад!..

-

Там раскопают, чем ты дышишь,

Они копают глубоко,

Ты всё, как миленький, подпишешь,

Во всём сознаешься легко.

-

Там будут бить тебя ногами,

И, на пол падая ничком,

Услышишь, как под сапогами

Хрустит стекло твоих очков.

-

Твой адвокат, пылая рвеньем,

Проявит максимум ума,

Вникая с явным омерзеньем

В твои огромные тома…

-

К стене пришпилишь две иконки,

Зашепчешь: «Господи, спаси!..»

Но прохрипит сосед по шконке:

– Не верь, паскуда! Не проси!..

-

Подгонят весточку из дому,

Пропишут честно, как дела:

«Жена давно ушла к другому,

Старушка-матушка слегла…»

-

Ты будешь битый, как собака,

Тихонько выть во мгле ночей,

Пока не вызовут из мрака:

– Эй ты, на выход!.. Без вещей…

-

И, на ступеньках спотыкаясь,

Ты побредёшь, как перст, один,

Не выдержишь, рванёшься:

– Каюсь!.. Простите!..

– Поздно, сукин сын!..

-

И вот, расстрелянный, под стенкой

В бурьяне будешь ты лежать,

И будет долго под коленкой

Ещё поджилочка дрожать…

     2

«Поверил, что тебя не стало?..

Вставай, бродяга, и иди…

Ведь это было лишь начало,

Всё основное – впереди!»

-

Ты закричишь: «Отстаньте, черти!..

В натуре, мёртвый – не живёт…»

Но черти скажут: «Нету смерти.

В натуре…

Руки на капот!»

Вышей мне рубаху…

-

                                               Наталье

-

Пусть и наша юность канет без возврата,

Но весёлых песен век не перепеть.

Вышей ты мне, вышей белую рубаху,

Чтоб и мне на праздник было что надеть.

-

Вышей мне рубаху синими цветами,

Житом, васильками, ну а по краям –

Чистыми ключами, звонкими ручьями,

Что текут, впадают в море-океан.

-

Вышей мне рубаху стаей журавлиной,

Утренним туманом, ледяной росой,

Красною калиной, сладкою малиной,

А ещё рябиной – горькою такой.

-

Никакое слово сердце не обманет,

Всё-то моё сердце чует наперёд –

И когда уйдёшь ты, всё на ней завянет,

А когда вернёшься, всё там зацветёт.

-

Скорую разлуку месяц наколдует,

Серебристым светом травы леденя,

Если ты разлюбишь – осенью подует,

И моя рубаха облетит с меня.

-

Станет день коротким, станет ночка длинной,

Зарыдает вьюга, запоёт над той

Красною калиной, сладкою малиной,

А ещё рябиной – горькою такой.

* * *

На закат, который еле тлеет,

Облака, как лебеди, летят.

Русские сдаваться не умеют.

Почему? А просто не хотят.

Оптина пустынь

-

Отрывок

7

Мир даётся правдой, а не силой,

Я в руках пересыпаю прах…

Как же долго, Господи помилуй,

Довелось нам мыкаться впотьмах.

-

Кто же, кто же,

кто тут победитель?!

Смерть пророчат нам, а я смеюсь –

Возроди хотя б одну обитель,

Встанет из руин – святая Русь!

-

Родина, из пустоты, из праха

Воскресая в правде и в любви,

Ты рукою кроткого монаха

В трудный путь меня благослови!

-

Знаю я, прощаться будет туго,

Каждого с поклоном обниму,

Что же делать – выйду я из круга

И шагну во внешнюю, во тьму.

-

Визг кругом, бушует жизнь,

как море,

Взбаламучен человечий век.

Помолись о мне, отец Григорий!

Помолись, отец Мельхиседек!

8

Мы терпели гибель не случайно,

Испытанья не даются зря –

В муках зреет радостная тайна,

Чтобы в мир ворваться, как заря.

-

Не один святой из дали древней

Видел и пророчил наперёд:

-

«В неурочный час,

Пройдя страданья,

Русь святая – Пасху запоёт!»

Да, родная, да

-

Вид из нашего окна

Тот же, что всегда,

Милый мой, была весна?..

Да, родная, да.

-

Месяц на небе светил,

Таяла звезда,

Как же ты меня любил!..

Да, родная, да.

-

Под окном переплелись

Мак и резеда,

Как мы в верности клялись!..

Да, родная, да.

-

Хлынул ливень ледяной,

Грянула беда,

Ты уходишь, милый мой...

Да, родная, да.

-

Отшумит, отплачет дождь,

И тогда, мой свет,

Ты опять ко мне придёшь…

Да, родная, да…

Слово плачевное о протопопе Аввакуме

-

Туча тёмная виснет, как думушка.

Что на камне, на белом, сидишь,

Что на камне сидишь, Аввакумушка,

Что на землю глядишь?..

-

Серый мрак рассыпается искрами,

Плещут блики на чистом лице,

Что увидел ты там, что ты высмотрел

В дальней дали, в неблизком конце?

-

Издалёка, от самого севера,

Злые ветры бредут сквозь пургу:

«Уж мы снег этот сеяли-сеяли,

Пол-России завязло в снегу...»

-

Повенчались морозы с метелями

Да так жалобно воют, поют:

«Уж мы снег этот сеяли-сеяли,

Из него тебе саван сошьют...»

-

Вышло время, отдай Богу – Богово,

Хоть невинна душа, хоть грешна.

Выбирайся из мёрзлого логова,

Дотерпи... Жизнь ещё не прошла.

-

Подскочили с привычной сноровкою,

Воровскими глазами кося,

Прикрутили суровой верёвкою...

И – огонь занялся.

-

Может, мир не дотянет до вечера,

Небо знает, но сроки таит...

А огонь – как кутёнок доверчивый,

Лижет босые ноги твои.

-

Злоба стелется, мечется понизу:

«Не озяб, протопоп?.. Не продрог?»

Пламя бесится, бьётся у пояса,

Землю рвёт из-под ног.

-

На земле той сцепились, заспорили,

Что-то делят... И что им делить?..

Тычут палки-рогатины в полымя –

Чтобы пуще его разъярить!..

-

А потом засновали, забегали,

Мастаки поразвлечь, посмешить –

Как зажечь, как спалить тебя ведали,

Да не ведают – как потушить!..

-

То не пламя горит, разгорается,

То руками беда развела –

За спиною ревут, расправляются

Два багровых, два сизых крыла...

-

Распрямились и душеньку подняли.

«Вот и кончилась жизнь... И прошла...

Горяча же ты, ласка Господняя...

И любовь Твоя... Отче... страшна...»

АНГЕЛЫ 

-

Они зовут, но мир не слышит их,

Их голос тих, призыв их еле внятен…

Жизнь промелькнёт, как призрак, что возник

В движении лесных теней и пятен.

-

Взволнуется душа, заговорив,

И долго успокоиться не сможет,

Так ветра августовского порыв

Желтеющую рощу растревожит –

-

И встрепенётся, и вскипит листва,

Заговорив наперебив и сразу…

Я различал их, но едва-едва.

Я видел их, но только краем глаза.

-

Я повторял: «Как осень хороша!» –

И замирал в молчании глубоком,

И вздрагивала чуткая душа,

Незримых струй коснувшись ненароком.

-

И тело застывало на весу,

Пронизано лучами золотыми…

Но кто из вас не вздрагивал в лесу,

Из пустоты своё услышав имя?

-

И озирался я, разинув рот,

Вновь околдован тяжестью земною,

И как, должно быть, улыбался тот,

Кто подшутил, аукнулся со мною.

-

Сыграет ветер жизнь мою с листа,

И сколько листьев встрепенётся в роще,

Но до чего мелодия проста,

Чем глубже в осень, тем она и проще.

-

Подумать только – я на свете был! –

И самому не верится, ей-богу…

Всё ближе, ближе свист незримых крыл,

Перелетает тень через дорогу…

-

О чём, о чём, о чём мы говорим –

Сейчас сюда такой сквозняк прорвётся,

И голос мой, что так неповторим,

И трепет мой – всё в шуме том сольётся.

ГИБЕЛЬ ПЕВНЯ

-

Мой кум-инспектор чуть «под мухой»,

Хоть врач корил его: «Не пей!» –

Ко мне приехал со старухой,

Сухой и крепкой, как репей.

-

«Ах, очень рад, входите, гости,

И как от веку повелось,

Сюда вот, в угол, ставьте трости,

А шляпы вешайте на гвоздь…»

-

Страшна старуха вековая,

Как дата жизни роковая,

Но тихо, с прялкою в руке,

Как бы фигура восковая,

Она уселась в уголке.

-

И я подумал: бляха-муха,

Какая странная старуха!..

-

А кум меж тем, тая ухмылку,

Сгорбатив плечи, как медведь,

Из сумки вытащил бутылку,

Уже початую на треть.

И, затянувшись крепким дымом,

Качнув охапкой бороды,

Сказал: «Неси, браток, еды нам,

Жить надоело без еды!»

-

Я беден, но отнюдь не жаден,

Какая, думаю, еда,

Ах, куманёк, будь ты неладен,

Локтей не вырастишь без ссадин,

Не сносишь рожи без стыда...

-

Подумав, я ему ответил:

«Во всём хозяйстве, государь,

Нет ни шиша, один лишь – Петел

(Как выражались предки встарь),

По-современному ж – Петух,

В селе известнейшая птица,

Из бессловесных – лучший друг

Для бобыля... Да что хвалиться,

Лишь небо сумраком нальётся

И мир стемнеет, как нора,

Когда все лягут, где придётся,

Тогда Петух на волю рвётся –

Чтоб выгнать нечисть со двора!

Как можем мы убить его,

Когда он так певуч и нежен?..»

-

Но кум ответил: «Ничего,

Возьмём за крылья и – зарежем».

-

И вслед за этими словами

Раздался треск в оконной раме,

И засмеялся кто-то глухо,

И за окном качнулась мгла,

И побледневшая старуха

Метнулась к печке из угла.

-

И я подумал: бляха-муха,

Какая шустрая старуха!..

-

Я с топором рванулся в сени,

А ну, посмотрим – кто кого!..

Под потолком шептались тени,

И всё, и больше ничего...

-

За лесом голос плакал тонко,

Визжало что-то на реке,

Как будто воры поросёнка

Несли в украденном мешке.

Я шёл, на кума огрызаясь,

Шумел вдали суровый лес,

И, потревоженный, как заяц

Пугливый призрак в землю лез.

-

Дымилась ночь, как пепелище,

На ферме тихо выли псы,

И в это время на кладбище

Двенадцать пробили часы.

И мы, забыв, как ходят шагом,

Неслись по воздуху, как дым,

Вокруг деревни, над оврагом,

Кум впереди, а я – за ним...

-

И, в даль туманную утоплен,

Мерцал могильщика фонарь,

А из-под ног с внезапным воплем

Рвалась невидимая тварь,

Что в изобилии была там,

Откуда только развелась?..

Угрюмый кум ругался матом,

Кого-то втаптывая в грязь.

-

А я, приземист и горбат,

Шёл, озираючись назад.

-

Остатки храбрости теряя,

Мы очутились у сарая.

Собрав в кулак ошмётки духа,

Мы встали с кумом на углу.

В окне маячила старуха,

Свой нос расплющив по стеклу.

-

И я подумал: бляха-муха,

Какая страшная старуха!..

-

Внезапно кум махнул рукою,

Как бы хватая комара…

Уже светало над рекою,

Ночь уплывала со двора,

И зябкий, резкий ветерок

Настырно лез под свитерок.

-

Бледнели звёзды в небесах,

Хорёк выглядывал из лаза,

А на кладбищенских часах

Ударил колокол три раза...

-

И тут в молчании великом

В хлеву проснулся Петел с криком!

-

Ему в ответ по всей деревне,

Как трактора, взревели певни…

Скрипела дверь, гремел засов,

Рыдал младенец в колыбели,

Металась в роще стая сов,

Дубы столетние скрипели,

Ведро в колодце дребезжало,

А по дороге столбовой

Скакал табун, земля дрожала,

И конюх никнул головой.

-

Неслись по улице собаки,

Оскалив страшные клыки,

Всегда готовые для драки, –

Худы, свирепы и легки…

Навстречу шло коровье стадо,

Звенела песня комара,

Шли мужики, куда им надо,

Спала на печках детвора…

-

А мы, забыв на время совесть,

Стояли, к делу приготовясь.

-

Вот кум, не вымолвив ни слова,

Нож из кармана бокового

Движеньем егерским извлёк

И поглядел куда-то вбок…

А я, всем телом обмирая,

Поспешно трубку докурил,

Смахнул слезу и дверь сарая

Ногой предательской открыл.

-

Не видно было нам ни зги,

Но только стены задрожали

И чьи-то тяжкие шаги

Из мглы кромешной зазвучали.

Раздался шпор ужасный звон,

И, в цепи ржавые замотан,

Петух из хлева вышел вон,

И прошептал я куму: «Вот он!»

-

Тут кум присвистнул: «Ну и ну!» –

К забору мелко отступая.

Четыре метра в вышину,

И это – гребня не считая,

На лапах, грубых, как столбы,

Окутан клёкотом и паром,

Поднявши перья на дыбы,

Пылая пламенем и жаром,

К мольбам пощады нем и глух,

На нас, осклабясь, шёл Петух.

-

Двенадцать тонн живого веса,

Моих усилий зрелый плод,

Дитя науки и прогресса,

Его растил я целый год.

И вот, взлохмаченный от злости,

Страшон, как тёмный лес в грозу,

Петух обрушился на гостя,

Как дуб столетний на лозу.

-

И, перепуган, и угрюм,

В глуби двора метался кум.

И, вздыбив перьев целый спектр,

Глухим вулканом воркоча,

Петух взлетел... Кричал инспектор...

А я ружьё срывал с плеча.

-

И мы, от страха раскорячась,

Как неразлучные друзья,

Метались, друг за друга прячась,

И отбивались из ружья.

-

Клубилась гарь пороховая,

Звенели гильзы в лопухах,

Цвело пространство у сарая

В каких-то пёстрых петухах.

И только лишь десятый выстрел

Финал трагический убыстрил,

И, как подбитый цеппелин,

С высот, едва доступных зренью,

На землю рухнул исполин,

Давая волю оперенью.

-

В углу двора на груде щебня,

Среди разбитых кирпичей,

Лежал, поднять не в силах гребня,

Как будто некий книгочей,

Щекой уткнувшийся в страницу,

Лежал Петух, козы покорней,

И громоздились вдоль стены

Две лапы, чёрные, как корни

Грозой поверженной сосны.

-

И я, качаясь и вздыхая,

Ружьё на землю опустив,

Стоял, как нежить, у сарая,

Лицом повинным загрустив.

Передо мной, большой и сытый,

Хвостом рассыпанным светя,

Лежал в пыли Петух убитый,

Как беззащитное дитя.

-

И я побрёл хромой походкой,

Забросив за спину ружьё.

-

А кум уже сидел за водкой

И всё дивился: «Ё-моё!»

Икал он, бледный от испуга,

Он водки выпил, я – чайку...

И мы глядели друг на друга,

Не понимая, кто чей кум...

-

А за стеной, на кухне где-то,

Средь дыма, зрением плоха,

Старуха жарила котлеты

И потрошила потроха.

-

И я подумал: бляха-муха,

Какая прыткая старуха!..

-

И тихой грустью обуян,

Совсем как ты теперь, читатель,

Сидел я голоден и пьян,

С клеймом пожизненным: «Предатель!»

Сидел и слушал я угрюмо

Слова докучливого кума…

-

А из подполья, как из трюма,

Толпясь, толкаясь и калечась,

В избушку с визгом лезла – нечисть...

Крестясь, я бросил взгляд косой –

Кралась из кухни смерть с косой…

-

И я подумал: бляха-муха,

Так вот какая ты старуха!..

-

Не видел я, что вся деревня

Уже столпилась у плетня,

Постановив на гибель Певня

Ответить – гибелью меня.

CЛОВА 

-

Мои слова прозрачнее и проще,

Чем эти облетевшие леса,

Они со мной перекликались в роще,

Я полюбил их птичьи голоса. 

-

Они в стогах осенних ночевали,

Баюкал их тягучий шум дождя.

Кормились тем, что на ходу срывали

С сырых ветвей, по саду проходя. 

-

На том холме в войну они играли,

Крестил их май в криницах ледяных,

Их волосы в июле выгорали,

В сентябрьских цыпках ноги были их. 

-

Качаясь, на орешниках висели

И проходящий катер стерегли,

И близко-близко на лугах осенних

К себе их подпускали журавли. 

-

Я промолчу, не то сейчас волною,

Прорвав слова, из сердца хлынет грусть,

Ты их вспоил водою дождевою

Из старой шляпки, добрый старый груздь. 

-

Даётся счастье нищим и беспечным, –

С любовью в сердце, с ветром в голове,

Здороваясь по-свойски с каждым встречным,

Я прохожу по городу Москве. 

-

В тяжёлый час я возвращусь к вам снова,

И, как гостинцы, принесу с собой –

И скрип сосны, и шум дождя лесного,

И тихий говор листьев над водой. 

-

Вот дальний гром, а это свищет птица,

Вот радуга, вот солнце на стене…

Пока слова мои вам будут сниться,

Вы улыбаться будете во сне.